Ричарда разочаровали английские подданные, которые, по его мнению, слишком долго думали, прежде чем расстаться с деньгами ради свободы своего короля, и он намеревался вытащить из них все до пенни. Они сидели в своих теплых домах, пока он с товаришами по оружию, среди которых, кстати, было мало англичан, сражался на поле брани, дошел почти до края земли, терпел нужду, страдал от голода и болезней, боролся с врагом, превосходившим их по численности, и всё ради торжества высших идеалов, когда-либо существовавших в мире, так, по крайней мере, считали крестоносцы.

Из похода Ричард вернулся совсем другим человеком, и дело не только в тяжелых условиях, в которых он провел последние четыре с лишним года, в его смелости в бою, становившейся порой безрассудной, болезнях, вызванных особенностями климата. Причина была не в боли и страданиях от потери идущих рядом товарищей, которые погибали, или, что еще хуже, поворачивали назад и возвращались домой, и не в унижении, которое ему, королю-крестоносцу, выпало пережить за дни плена у императора Генриха VI. В тот день, когда Ричард закрыл лицо, чтобы глаза его не видели Святую землю, которую он не смог отвоевать у сарацин, когда он отказался идти на Иерусалим, «отказавшись принять от язычников то, что не даровал ему Бог своей милостью, в тот день что-то надломилось в нем.

Отправляясь в Крестовый поход, он был уверен в себе и полон надежд; вернулся же разочарованный, утративший иллюзии, истязаемый горечью, и осознанием того, что сделал он больше, чем удалось бы кому-то другому, было слабым утешением для короля. Когда-то он был окрылен надеждой, сейчас же переполнен ненавистью. Важнейшей движущей силой в Крестовом походе была его неукротимая энергия, желание достичь цели, теперь же его вдохновляла на борьбу лишь ненависть к королю Франции Филиппу.