5 «Я буду бороться за сохранение своей жизни. Ведь всё это пройдёт… А жизнь только одна». (с)

Книга «Крутой маршрут» Евгении Соломоновны Гинзбург — невероятное произведение во всех смыслах этого слова. Невероятно страшно осознавать, что руководители страны могут настолько терроризировать свой же народ, оставляя за бортом хоть капли морали. Невероятно сильно, т. к. человек смог сохранить столько информации, которую многие просто захотели бы забыть этот кошмар в их жизни. Невероятно проникновенно, потому что не каждый человек может пройти такой длинный путь, который полон опасностей, препятствий, не потеряв полностью себя, не сдавшись. Эта книга показывает ту часть жизни населения, которая оказалась в непредвиденной ситуации, когда никто не мог спасти их, как бы они ни старались. Это время репрессий, когда буква закона всего лишь буква. Её история поистине сильная, но порой казалось, что текст становится монотонным, иногда слишком затягивалась, но оно того стоило. Проповедуя о том времени, Евгения Гинзбург раскрыла тёмную сторону своей жизни.

Прежде всего, книга объёмная и весомая, т. к. Евгения Гинзбург, главная героиня, от лица которой ведётся повествование, находилась под следствием с 1935 года, а уже потом в ссылке с 10-летним сроком. Здесь показана жизнь до ареста, во время следствия, во время ссылки и на воле. Это «симфония безумия и ужаса», как отмечает автор, по совместительству главная героиня.

Всё начинается с того, что её обвиняют в том, что она «не разоблачила троцкистского контрабандиста Эльвова», «не выступила с уничтожающей рецензией на сборник материалов по истории Татарии, вышедшей под его редакцией, а даже приняла в нём участие». Пытаясь доказать свою правоту, никто не хотел её слушать, ведь она даже не знала его близко, не общалась, всего лишь косвенно, чисто по работе, знала его. На её примере можно почувствовать эту «симфонию безумия и ужаса», потому что здравая логика отходила на задний план, а на переднем — лишь холодный расчёт. «Признайте себя виновной, покайтесь» — говорили ей. Этим людям, которых обвиняли, приписывают «политическую близорукость», «потерю бдительность», «примиренчество с сомнительными элементами», «то, что они лили воду на мельницу», «проявление гнилого либерализма». Слишком размытые границы у этих «обвинений», в которых нет никакой конкретики. Это — лишь слова, которые не имеют ничего общего с настоящими обвинениями. Евгения отмечает, что в первые моменты (до 15 февраля 1937 года) этой вакханалии она чувствовала себя намного хуже, чем в последующие годы. «Чем это объяснить? Тем ли, что ожидание неотвратимой беды хуже, чем сама беда? Или тем, что физические страдания заглушают боль душевной муки? Или просто человек может привыкнуть ко всему, даже к самому страшному злодейству, и поэтому повторные удары, полученные от страшной системы травли, инквизиции, палачества, ранили уже менее остро, чем при первых встречах?». Задавая эти риторические вопросы, она не находила чёткого вопроса по поводу своих ощущений. Как по мне, всё это сочеталось, культивировалось в ней. Но она не сдалась, в ней ещё кипела надежда, сила, хотя даже не представляла, что её ждёт впереди. «Я буду бороться за сохранение своей жизни».

Достаточно часто автор обращается к вопросу о том, что чувствуют те люди, которые вершат «правосудие». Ещё в самом начале, в первой части книги, она поднимает эту тему, подготавливая почву для дальнейшего понимания таких людей. «Каково им было! Ведь не все они были садистами. И только единицы нашли в себе мужество покончить самоубийством». Их лица с каждым шагом становились неописуемыми, и она называет их «Нечеловеком». Они запросто обманывали людей, задавая такие вопросы, которые понимались в соответствии с директивами. Вопрос: «с какого года знакома с Эльвовым?» Ответ: «с 1932-го». А в документе пишут: «С какого ода вы знакомы с ТРОЦКИСТОМ Эльвовым?». Вот так просто подделывали дела, когда просто не могли доказать правоту своих обвинений. И действительно страшно представить, сколько людей оказалось на её месте, испытывая такие же проблемы, чувствуя то же самое, теряя много и не получая ничего обратно. Но даже там, в тёмных и злых местах, были люди, которые косвенно могли помогать заключённым. И поэтому можно почувствовать некую радость за то, что не все превратились в «нелюдей». В итоге, после всех мытарств, следствий, её приговорили к 10 годам тюремного заключения с поражением в правах на 5 лет (по статье 58-8 и 58-11 Уголовного кодекса, а также обвинена в участие в троцкистской террористической подпольной организации). Она побывала в разных частях страны, сначала оставаясь в Москве, Казани, Ярославле, а потом её отправили в колымские лагеря (например, Эльген, Таскан). Её ещё хотели прописать на вечное поселение в Восточной Сибири. Ничего не сделав, она получает такой приговор, который, как казалось, забивает последние гвозди в её гроб. Но история не заканчивается после приговора, она как будто проживает новую жизнь, знакомится с новыми людьми, которые становятся ей ближе и ближе несмотря на то, что могла запросто с ними разлучиться (перемещение, смерть и т. д.). Все истории, связанные с заключением невиновных, на самом деле затрагивает самые глубины души.

Описывать действующих героев не имеет смысла, так как они каждый раз сменяются, по ходу смены места ареста главной героини, Евгении Гинзбург. На ней стоит остановиться, ведь книга позволяет читателю понять, что она за человек и что она из себя представляет. Евгения — образованный человек, который работал во благо своего государства, уважал строй. Нельзя сказать, что она абсолютно слепо следовала за всем, просто не видела многого из-за нежелания видеть то, что происходит. Не зря ее в самом начале называть политическим младенцем. Она стала больше понимать, когда сама оказалась в ловушке той власти, которую она безмолвно поддерживала и против которой даже не выступала. Таким образом в самом начале предстаёт женщина, которая работает в научно-образовательной сфере, имеет двух детей, замужем, но ее, весьма непримечательную личность, арестовывают (почему называю ее непримечательной личностью? Потому что на фоне политических деятелей, военных, настоящих агентов, оппозиционеров она, очевидно, блекнет, так как ее нельзя ни к кому из них причислить). Забирают от маленьких детей, отбирают у мужа и матери. Но она не теряется, она становится ещё сильнее, чувствуя и взлёты, и падения каждый раз. Многие бы сдались, но она боролась до последнего. Были люди рядом, которые поддерживали её, помогали. Ей удавалось занимать выгодные места в тюрьмах, где можно было почувствовать некую слабину во время своего заключения (должность медсестры, к примеру). Чего только стоит эта женщина, когда она выходит на волю, но не пытается покинуть своего близкого друга, или когда она пытается помочь человеку, украв у комендантши записку, рискуя своим же положением.

Самая тяжёлая часть, как по мне, когда все только-только началось, ведь главная героиня не осознавала той трагедии, которая произойдёт с ней в последующие годы. У людей была надежда на то, что вышестоящие органы и руководители одумаются, взглянут правда в глаза, увидят, как страдают люди, находясь на «обычном следствии». Тогда ещё глаза полны решимости доказать свою невиновность, хотя многие из них не были даже замешаны в их делах, в которых их обвиняли. Насколько страшно, когда государство, призванное защищать своих граждан от проблем, помогать им по мере своих возможностей, устанавливать тот строй, который будет в интересах народа и национальных интересов, не готово выполнять эти положения. Страшно, когда государство отворачивается или закрывает глаза. И ещё страшнее, когда обычные люди, совсем как те, которые оказались в ссылке, обвиняют их, морально и физически пытают, обманывают, давят, угрожают. От таких людей только отвращение, ведь они не видят собственными глазами, они видят мир, продиктованный «государством». Ещё страшнее представить, сколько людей оказалось под репрессиями. Ведь у Евгении Гинзбург ещё более благополучная ссылка была, а кто-то умирал из-за болезней, из-за слабости, из-за расстрелов. Представлять это о-настоящему больно. Этот период истории страны действительно ужасен, и пытаться оправдать эти жертвы немыслимо, несмотря на то, какие цели руководители сего преследовали (оппозиционеры, шпионская агентура, вредители и так далее). Обычно предпочитаю смотреть на вещи с двух сторон — с негативной и позитивной, но найти какой-то позитив (положительную сторону) в этой истории достаточно сложно. Единственно, что можно было бы здесь сказать, — это то, что люди смогли понять, при каком жестоком режиме они жили (хотя на многих это не подействовало, ведь некоторые заключённые продолжали обожествлять личность человека, который стоял у руля, и людей, которые действовали против своих же земляков).

Книга, как уже писала, невероятна. Её очень тяжело читать, так как тут показана всё горе человека, который это испытал на собственной шкуре. Потеря ребёнка, расставание с близкими, десятилетнее небытие, но в то же время начало нового необычного пути, где будет и новая любовь, и новые люди, которые станут близкими, дорогими. По-настоящему тяжелая, глубокая, сильная книга, она не оставляет иных чувств, кроме сочувствия, боли, сострадания, жалости, страха, гнева и даже счастья за автора, которая смогла пережить эту «симфонию безумия и ужаса». Это настоящий крутой маршрут, который усеян зигзагами, как настоящие американские горки, где порой не угадаешь, повезло ли тебе освободиться от оков тюрьмы, или она все же будет тебя преследовать до конца жизни. Евгения Гинзбург в конце книги ответит, смогла ли она справиться с этим или нет, ведь ее жизнь после 1935 года — это «крутой маршрут».