4 Чтобы понять эпоху или нацию, мы должны понять ее философию

"Наконец-то!" - первая моя мысль после того, как я дочитал последнюю строчку книги. В моем опыте читателя "История западной философии" - книга-долгострой, которую я много раз начинал, прерывался, возвращался к отдельным главам, перечитывал по несколько раз одно и то же, всматривался в сложную логику опровержений метафизических тезисов. Я читал вдумчиво, и на это у меня ушло почти два года. Книга прочитана, но работа над ней не закончена - не дописан конспект, не освоен окончательно материал. Тем не менее, книга завершена, ура!

"История западной философии" - серьезная тренировка для ума. Глаза всматриваются в текст, мозг пытается выхватить из него общий смысл и соотнести логику суждения и выводы. В голове рождается мысль, и роды эти отнюдь не легкие. Возникает ясное ощущение, как электрические импульсы разгоняются от нейрона к нейрону, как нарастает этот вихрь в голове; и вот внутри этого смерча лежит заветное сокровище - мудрость. Оказывается, в голове не пусто, под черепной коробкой таится что-то великое - ты чувствуешь, и чувство это приятное. У мозга, как известно, нет нервных окончаний, зато, видимо, они есть у того самого метафизического ума. Да, книга дает право почувствовать себя умным.

Парадокс "Истории западной философии" в том, что книга одновременно легкая и сложная. Рассел - публицист, и его труд служит цели популяризации философии, поэтому стиль текста достаточно дружелюбный. Автор позволяет себе выражать свое отношение к тому или иному тезису, иногда весьма остроязычно:

Мне неприятен Ницше потому, что ему нравится созерцать страдание, потому, что он возвысил тщеславие в степень долга, потому, что люди, которыми он больше всего восхищался, – завоеватели, прославившиеся умением лишать людей жизни. Но я думаю, что решающий аргумент против философии Ницше, как и против всякой неприятной, но внутренне непротиворечивой этики, лежит не в области фактов, но в области эмоций. Ницше презирает всеобщую любовь, а я считаю ее движущей силой всего, чего я желаю для мира. У последователей Ницше были свои удачи, но мы можем надеяться, что им скоро придет конец.

В общем, книга вроде бы и написана несложно, насколько это возможно для философии. Но, с другой стороны, возникающие трудности при запоминании, воспроизведении и осмыслении прочитанного, во многом, - заслуга самого автора. Книге явно не хватает системности изложения, из-за чего она, несомненно, теряет. Структура глав очень рознится: в одной главе мы видим изложение хронологии, в другой - метафизику и логику, в третей - краткое изложение деятельности того или иного философа. Поэтому, например, тяжело бывает провести сравнение - чем метафизика одного философа отличается от метафизики другого. Можно (и нужно) отвечать на эти вопросы, самостоятельно, черпая информацию из других источников, но книга-то от этого не становится глубже или системнее. Мнение:

История западной философии, вульгарная, но репрезентативная книга. Джордж Стайнер

- лишь следствие путанной структуры.
Для примера приведу часть оглавления:
Глава VI. Эмпедокл
Глава VII. Афины а отношении культуры
Глава VIII. Анаксагор
Глава IX. Атомисты
Глава X. Протагор
Еще пример. В главе XXVII об эпикурейцах Рассел строит повествование так:
• сначала выводит взгляды Эпикура и приводит некоторые положения,
• потом вдруг начинает рассказ о личности философа,
• следом переходит к положениям самой доктрины, уже затронутые во взглядах Эпикура,
• и только в конце главы раскрывает положение, о котором сказал вначале.
И это не гений автора - у читателя нет шансов проследовать за Расселом от мысли к мысли. Это или очередная путаница, или просто некачественная редактура, которая превращает полотно текста в лоскутное одеяло.

Вторая сложность при прочтении возникает исключительно для меня и таких, как я - типичных гуманитариев. Дело в том, что Рассел - видный математик XX века, внесший существенный вклад в математическую логику, написав три тома «Principia Mathematica». Это трактат, в котором Рассел доказал соответствие принципов математики принципам логики и возможность определения математических понятий логическими терминами. Этот контекст надо иметь в виду. Любое доказательство или опровержение выстраиваются логически; самомоу Расселу, видимо, логические построения и умозаключения кажутся очень простыми, но не мне! Я слышал скрип своих зубов и звук бурлящего кипятка, доносившийся откуда-то изнутри моей головы.
Ввиду манеры относиться к философии логически, Рассел негодует, что невозможно опровергнуть романтиков, так как они ничего не доказывают:

Старые доказательства были по крайней мере честными; если они правильные, то они доказывали свою точку зрения, если они неправильные, то для любой критики доступно доказать это. Но новая теология сердца отказывается от доказательства; она не может быть отвергнута, потому что она не претендует на доказательство своей точки зрения. ... если бы я выбирал между Фомой Аквинским и Руссо, я выбрал бы Фому Аквинского.

Такое же, но уже не столь острое, негодование возникает и относительно, скажем, диалектики Гегеля. Рассел привык мыслить аналитически и индуктивно, и именно с этим придется столкнуться читателю.

Рассел, будучи воинствующим атеистом, уважительно отзывается обо всех католических философах, за исключением некоторых пап. Он не осуждает взгляды отцов церкви или схоластов, не пытается опровергнуть существование Бога, переубедить читателя. В тексте нет ни намека на упрек или насмешку над "невежеством" верующего человека. Наоборот, автор очень внимательно разбирает логическую составляющую философского доказательства и Августина, и Фомы Аквинского, и многих других и находит их правильными с точки зрения целостности их теорий. Он понимает фигуру Бога, осознает, чем она была для самих философов, для истории, для философии. Рассел не хочет исключить теологическое из философии, потому что тогда истина становится неполной, а значит перестает быть истинной.

Философии социализма посвящено в книге очень мало текста. Марксу, например, только одна глава, об Энгельсе упоминается только как о знакомом Маркса, об Оуэне совсем вскользь. Для сравнения, Локку посвящено аж три главы, больше - только Платону и Аристотелю. Плюс есть главы о Беркли и Юме, много информации о Бентаме и Джеймсе Милле. Пропорционально количество доктрин либерализма несоразмерно больше социалистических. Возможно, Рассел и не хотел выходить за пределы предмета своего исследования в книге, но тогда почему он это делает, например, на многих страницах, излагающих социальную философии Локка?

Инсайт, который со мной случился только по завершении книги был следующим: это не учебник, а вполне себе нон-фикшн. Поэтому в книге мы находим именно мнение Бертрана Рассела, именно его историю философии, его акценты. Его мнение не является абсолютной истиной, и автор, в общем-то, не претендует:

Рецензенты иногда обвиняли меня в написании не настоящей истории, а предвзятом изложении событий, которые я сам выбрал. Но, с моей точки зрения, человек, не имеющий собственного мнения, не может написать интересную историю — если такой человек вообще существует. Б. Рассел "Автобиография"

История западной философии заканчивается на прагматизме и доктринах Дьюи. Что не удивительно - книга была издана в 1945 году, и многие направления философии еще либо не были открыты, либо только начали формироваться, либо еще не стали классическими. Или просто Рассел не увидел в них потенциала. Так, например, для меня было удивительно столкнуться с философией У. Джемса, но не встретить ни слова о З. Фрейде. Здесь нет ничего о структурализме, экзистенциализме, феноменологии или герменевтике.

Самая большая ценность в книге - ее исторический контекст. Рассел расставляет маяки в нужных местах так, что складывается нужное представление о влиянии того или иного философа на последующие события. Например,

В самом широком смысле мы можем сказать, что греческая философия вплоть до Аристотеля выражала умонастроение, свойственное городу-государству, что стоицизм более подходящ космополитическому деспотизму, что схоластическая философия есть интеллектуальное выражение церкви как организации, что философия со времен Декарта или, во всяком случае, со времен Локка, стремится воплощать предрассудки торгового класса и что марксизм и фашизм представляют собой философии, выражающие дух современного индустриального государства.

Драгоценности подобного рода встречаются, но их нужно отыскать. И, если вы их нашли, в вашем взгляде появится блеск, а в мыслях родится восторженная ясность - паззл сложился, перед вами открылась истина.

Я задавался вопросом, почему в последнее время так много появляется книг, если не основанных на доктринах стоицизма, то точно эксплуатирующих его основные постулаты. Смотрите:
1. Массимо Пильюччи - Как быть стоиком. Античная философия и современная жизнь
2. Уильям Ирвин - Радость жизни. Философия стоицизма для XXI века
3. Натта Мэттью Дж. Ван - Спокойствие. Стоицизм – путь мудреца
4. Жан Мари Гюйо - Стоицизм и христианство. Эпиктет, Марк Аврелий и Паскаль
5. Марк Аврелий , Луций Анней Сенека, Эпиктет - О стойкости мудреца. Сенека, Марк Аврелий, Эпиктет
6. Дональд Робертсон - Думай как римский император: стоическая философия Марка Аврелия
7. Марк Аврелий - Наедине с собой. Размышления . Это одно из изданий, Марка Аврелия очень много печатают.
Почему стоики? Почему не киники? Ответ есть у Рассела. Стоицизм существовал в то время, когда умирала эпоха, когда Римская империя входила в пике своего скорого падения. В это время вполне приемлемым способом жить была тактика замкнуться на себе, закрыв глаза на сошедший с ума мир:

Мы не можем быть счастливыми, но мы можем быть хорошими; давайте же представим себе, что, пока мы добры, неважно, что мы несчастливы. Глава XXVII. Стоицизм

Не в таком ли мире мы живем сегодня, ни об этом ли нам говорит мода на стоицизм?

Завершаю. Можно сказать, что книга только дает представление о философии и делает это субъективно, с точки зрения одного автора. Если это знакомство вам пришлось по вкусу, вы захотите продолжить. У меня такое желание точно появилось и, по крайней мере, я заполнил существенный пробел в своем образовании - философия в университете прошла мимо меня. Не ждите от книги системных знаний, это - история одного рассказчика о предмете, искренне им любимом - мудрости.