3

Я буду в меньшинстве, но мне книга не совсем зашла. То ли я ожидала от нее чего-то другого, то ли просто попала она мне на неудачную неделю, когда днями разрываешься между работой и собакой и на чтение остается тихого времени часок после полуночи, когда все уже легли спать.

Мне не очень по душе идея обретения цели и смысла жизни в 104 года. То есть до этого все было как-то инерционно, решительности не хватало ни на что, на старости лет всех от себя гнала, а тут вдруг подружилась с мальчиком, он умер, и это резко ее встряхнуло, да так, что она вдохновилась поехать в гости к сыну, который обитает в доме престарелых - ну еще бы, ему ведь 90 лет. Чтобы увидеть его в третий раз за всю жизнь, если не считать дня его рождения и единственной встречи в день убийства Кеннеди, когда сын запомнился ей взрослым импозантным мужчиной. И вообще вся жизнь Уны - какая-то тягомотина, с минимумом людей в окружении, без особых хобби и интересов, из серии "день прожил, вот и ладненько" и "всех похоронила, а сама еще скриплю, кхе-кхе". И да, конечно, каждая смерть близкого человека переживается как трагедия, и потом, наверное, боишься кого-то к себе подпускать или самой приближаться к людям из опасения тоже их потерять и вновь пережить весь этот ужас, но все же, все же... И это ее нытье "я старая, я старая, о ужас, они увидели мои старые ноги" - алло, бабуль, тебе 104 года, времена, когда на тебя смотрели как на сексуальный объект, давно прошли! И жирной ложкой дегтя добавился мой личный триггер - Уна живет в Штатах с четырех лет, всю свою жизнь, и всю эту жизнь в ней живет вбитая родителями ненависть к русским. Даже когда ее дом грабят вполне себе американские подростки-наркоманы, она говорит: "Можно подумать, на меня напали русские". И язык предков русские из нее вытравили, угу, а не собственные родители, которые по приезде в Штаты решили вырастить дочь настоящей американкой и поэтому заставляли ее разговаривать исключительно на английском, которого сами не знали (но язык предков уничтожали, конечно, русские). Под конец книги в ней внезапно прорезается откуда-то знание родного литовского - от оно че, язык предков пробьется даже спустя сто лет, как на нем перестали разговаривать, волшебство и чудеса.

Истории родителей безымянного мальчика, которые мучаются чувством вины из-за его смерти, хоть и щемящие, но тоже прошли для меня по касательной. Отец, который винит себя за то, что не любил и не понимал своего странного сына (которого изначально не хотел, но пошел на поводу у мечтавшей о детях жены), и мать, которая вместо того, чтобы поводить сына по разным специалистам, решила пичкать его таблетками, прописанными замотанным врачом из районной поликлиники. Они оба казнятся и не знают, как дальше жить, но знакомство с Уной, "завещанной" им сыном, преображает их бытие, и вот уже у отца случается карьерный взлет, а мать выходит замуж за человека, который давно по ней сох. Мило, но слишком по-книжному. Жаль, я думала, что книга мне понравится, но вот увы.