4.5

The people need their daily dose of opium these days; otherwise this bloody world – which is going to be blown to smithereens in any case – is too tough a place to live.

Для меня «Северный свет» четко разделился на две линии: главную, связанную с журналистской кухней и местом прессы в обществе, и побочную, но не менее интересную, связанную с личной жизнью героев.

Не знаю, что именно произошло с прессой Великобритании в военные и послевоенные годы, что так задело А.Дж. Кронина. Возможно, контраст между военными сводками и патриотическими статьями и материалами мирного времени действительно бросался в глаза. Одно могу сказать точно: желтых газетенок, паразитировавших на любви читателей к сенсациям, всегда было довольно. Совсем недавно именно об этом явлении я читала в книге Люси Уорсли «Чисто британское убийство. Удивительная история национальной одержимости» , где заказные статейки об ограблениях и убийствах и невероятные истории из жизни британцев тоже оценивались весьма низко, хотя именно из этого сора родился жанр детектива. Однако статейки пользовались спросом, поэтому самым простым способом завоевать популярность публики было печатать подобные материалы.

Борьбе за внимание читателей посвящена львиная доля повествования. Молодые и дерзкие конкуренты, появившиеся в небольшом провинциальном шотландском городе, почти уничтожили почтенную местную газету, семейное предприятие, существовавшее несколько веков. Владелец «Северного света», Генри Пейдж, пропагандировал ценность газеты как источника культурной информации, просвещения и политической грамотности. Молодая и дерзкая «Хроника», напротив, гналась за скандалами и светскими сплетнями. Более того, ее руководители (точнее Леонард Най) настроились на борьбу всеми средствами, пусть и грязными, Пейдж же ратовал исключительно за честную игру, без заискиваний, подлости и подкупа. До самого конца конкуренты сражались своим оружием, хотя вроде бы Пейдж должен был уступить еще в начале. К счастью, «Хроника» принадлежала медийному магнату Вернону Соммервилу, которого топили другие большие рыбы, и читателям показали кусочек и этого «театра военных действий».

Кстати, в романе можно посмотреть на то, чем журналист отличается от обычного человека. Что формирует его характер и принципы. На примере Пейджа, Ная и даже Смита хорошо видно, что – пусть и окрашенные в белый, черный и серый – журналисты имеют кое-что общее: они пишут в любом состоянии. Даже болезнь, смерть или другая трагедия не может остановить полет их пера, они думают о работе, о читателях, о газете. Пусть из-под пера и выходят разные по силе и смыслу статьи.

Радует, что образы героев раскрываются в другой обстановке – семейной. Пейдж и его сын, Най и Смит в ней не были счастливы. Кого-то запустили родители, кому-то не посчастливилось в браке, кого-то беспокоят дети. В общем, как тут не зароешься в писательство и журналистику с головой! Однако в этой линии романа центральной становится история Дэвида и Коры Пейдж. Она сияет ярче всех, затмевая битву Пейджа и Ная. Кстати, перепетии конкурентной борьбы взрывают первую часть книги, во второй же эта история сходит на нет, хотя и не отпускает читателя до финала. Драматическая семейная жизнь Коры и психически нестабильного сына Генри Пейджа разворачивается во всем своем ужасе только в конце. И, если потере газеты, учитывая взгляды и консерватизм Пейджа, трудно сочувствовать по-настоящему, то Кору жаль. Она стала жертвой общества, где верховодят Пейджи, чье негодование разжигают Наи при молчаливом и безвольном согласии Смитов. И, конечно, Кора и Дэвид стали жертвами войны: сперва Второй мировой, а затем войны газет за внимание жителей маленького шотландского города, начатой для обогащения лондонского магната. Все связано!

В общем, книга мне понравилась. Даже тот факт, что симпатизировать главным героям становится все сложнее по мере развития конфликта (и наиположительнейшему Генри Пейджу тоже), искупает трагедия Коры. Как и в «Замке Броуди» , профессиональные тонкости ушли на задний план на фоне семейных отношений и судьбы женщины.