4.5

Пожалуй, главной особенностью книги Николая Онуфриевича Лосского можно назвать цельность и законченность концепции, лежащей в её основе: и личную судьбу Достоевского, чему посвящена первая, сравнительно небольшая часть исследования, и его творчество автор рассматривает исключительно в контексте христианского миропонимания Достоевского. Но объектом исследования Лосского является не человек и не писатель, а Достоевский-мыслитель. Хотя в строгом понимании Достоевский и не был философом, у него была своя философия, не обстоятельно разработанная система учений о мире, но особенное мироощущение, воплощённое в художественных и публицистических произведениях.

«Все мировоззрение Достоевского имеет православно-христианский характер». Именно с этой позиции Лосский анализирует и оценивает и биографию писателя, и идеологию художественных произведений, и содержание «Дневника писателя»; с этой точки зрения он рассматривает положительных, отрицательных и двойственных героев Достоевского, оценивает политические взгляды и убеждения писателя, особенности его гуманизма и выводит главную идею «несформулированной философии» Достоевского – идею Божественной правды. Но поскольку содержание Божественной истины в полноте своей не доступно несовершенному сознанию человека, Лосский подчёркивает неизбежную ограниченность «христианской истины» Достоевского, обращая внимание на те моменты, когда убеждения и идеи Достоевского «отступают от идеальных основ христианства».

Ясность и определённость позиции, последовательность и убедительность доказательств, логичность и простота изложения делают книгу Лосского удивительно приятной для чтения. Но всё же в этой стройной концепции ощущается некоторая недосказанность: как получилось, что православный христианский писатель стал автором «исходного принципа экзистенциализма» (конечно, слова «Если бога нет, то всё дозволено» принадлежат не самому Достоевскому, а герою его произведения, но ведь «придумал» их, даже прочувствовал, пусть и не принял, сам автор), почему есть основания считать Достоевского «истинным отцом русского нигилизма» и «пророком большевизма». Иными словами, как удалось ему, заглянув в самую бездну, сохранить веру (а может быть, именно там и обрести её), и была ли это истинная вера или единственно возможное спасение от отчаяния?