2 "Страна Муравия" как образец талантливой и искренней лжи

Много лет собирался прочитать эту поэму. Кажется в школе "во времена уже построенного развитого социализма" мы ее "проходили", но как-то прошла она не задев сознания и вызвав уже тогда, очевидно, какое-то внутреннее отторжение, хотя ментально я тогда был на стороне большевиков и всего, что было в моем сознании с ними связано, в том числе была, естественно, и коллективизация. Интересно, что опус Шолохова "Поднятая целина" тогда вызвал во мне громадный интерес и позитивное восприятие, а вот "Страна Муравия" как бы даже и не читалась вовсе.
Вчера я ее прочел, а может и перечитал, не скажу точно, во всяком случае, читал как еще нечитанное. И сейчас с холма прожитых лет и теперешнего знания о подлинной истории большевизма и Страны Советов скажу следущее.
С литературной точки зрения это, конечно, продолжение народной традиции в русской литературе, прежде всего, поэзии Некрасова, и написано очень талантливо человеком, прекрасно знающим и весь крестьянский уклад, и психологию и менталитет крестьянства, и вековечные мечты крестьян о земле обетованной, где будут они работать на себя на своей собственной земле и жить счастливо, довольно и сыто.
В то же время это лубок, такой же лубок в советской литературе, как в советском послевоенном кино был сделан лубок "Кубанские казаки", ничего общего и близко не имевшего с суровой и горькой правдой реальной жизни крестьянства под игом большевиков.
Несомненно, что поэма писалась Твардовским как бы раздвоенным своим сознанием. Комсомолец Твардовский был всем сердцем и умом на стороне советской власти, Сталина большевиков и методов и целей коллективизации, но подспудно глубоко в душе таились задавленные им чувства сочувствия к русским мужикам, кормильцам великой державы, тем более, что и сам он, и его семья числилась в "кулаках". Его допрашивали в НКВД, он сам чуть не загремел в лагерь и спасла его только работа в советских газетах, а еще больше его поэмы и особенно поэма "Страна Муравия", которая очень понравилась Сталину, причем любимой главой генсека была глава о нем самом в этой поэме. В 1939 году Твардовский за поэму получил Сталинскую премию и именно эта поэма высоко вознесла молодого поэта в своеобразной иерархии правоверных советских писателей. Ему простили и якобы кулацкое происхождение, и заступничество за друга литератора, который загремел в лагеря и рискованные строки о раскулачивании в самой поэме, тем более, что поэма настраивала читающих, что подлинная счастливая жизнь крестьян может быть только в колхозе.
С точки зрения истины поэма, конечно, лживая, что, повторяю, не отменяет ее литературную талантливость. В этой связи чрезвычайно интересно как сам Твардовский ее оценивал на склоне лет.
За полтора года до смерти 21 марта 1970 года в своем дневнике он записал:

""Страна Муравия” с первых глав хороша, но после главы о Сталине — почти непостижимо смелой для тех времен (35 лет этой моей вещи!) — есть только одна достойная, независимая от “духа времени” — “Острова”. Остальное — напряженно-насильственное утверждение неутверждаемого, резкое различие между конкретно наблюденными “деталями” и общей идеей незамедлительности счастливой жизни, “свадебной веселостью” на безмолвном фоне того, что называется тридцатыми годами."
Таким образом, он четко обозначил свое неприятие поэмы, потому что полностью пересмотрел свое отношение и к методам коллективизации, и к колхозам как таковым и к эффективности колхозного труда. С другой стороны, сама эта поэма помогла Твардовскому выжить в буквальном смысле этого слова, а не умереть гденибудь в тюрьме, лагере или подвале НКВД. Вот такая была диалектика выживания в сталинские времена, и существовала она не только для одного Твардовского, а для всех. Все стремились выжить, сохранить свои жизни и жизни своих близких любой ценой, но гарантии не имел никто, и арест, лагерь или смерть могли прийти в любую минуту за кем угодно, исключая, конечно, одного Сталина, ибо только он один в конечном итоге решал судьбу всех.
Как исторический документ эпохи сталинизма и как литературное талантливое произведение эта поэма, конечно, будет жить. Главное, чтобы мы понимали истинную картину реально происходившего и не строили себе воздушных замков на основании прочитанных произведений советских писателей.