4.5 Прививка от нормализации

Кадавры – необъяснимые феномены, так называемые мортальные аномалии, внезапно появившиеся по всей России. Мёртвые дети, слегка покрытые солью, неподвижно стоят в степях и в болотах, то ли спущенные с небес, то ли восставшие из-под земли. Вместе со старшим братом Матвеем, взявшим на себя роль водителя и грузчика, Даше нужно осмотреть их все, обновить информацию об объектах и сделать новые фото. А ещё хорошо бы успеть проанкетировать тех, кто живёт рядом с кадаврами, пока не накрыло симптомами синдрома смещённого горя, которое неизбежно настигает исследователей, слишком часто заглядывающих в глаза мёртвых мальчиков и девочек.

Этот роман был для меня чёрным ящиком, о содержимом которого можно было только догадываться. Очередная пугающая антиутопия о России будущего? Ужасы о мёртвых детях, по ночам шевелящих пальцами? Фантастика об аномальных зонах, в которых творится чёрте что? Продвигаясь по сюжету и отметая один за другим жанровые варианты, я всё больше погружалась в романный мир, так похожий на наш самым неприятным: в нём страшное становится обыденным уже на второй месяц, мёртвые дети вызывают эмоции, только когда счёт идёт на единицы, а для тех, кто и спустя время продолжает проявлять эмпатию, уже есть подходящий диагноз. Что это, если не реализм, и каким нынче быть реализму, с нашими-то реалиями.

«Кадавры» построены как художественное описание одного исследования. Текст об экспедиции по югу России прерывается вставками из научной и публицистической литературы, рассказывающей о бытовании мортальных аномалий. Доказывая обыденность явления в художественном мире произведения, Поляринов даже приводит отрывки из текстов романных Виктора Пелевина, Владимира Сорокина, Дмитрия Быкова и Майи Кучерской, легко угадывающихся за именами писателей Виктора Пустоты, Владимира Гарина, Дмитрия Остромова и Майи Лесковой. Эти постмодернистские игрища с сюжетами несуществующих книг, на страницах которых нашлось место кадаврам, становятся для читателя своеобразными «тамбурами», в которых можно подышать воздухом, в то время как Даша и Матвей на полном ходу въезжают на лишённую света территорию, населённую лишь призраками утраты, смерти и страха.

Как это часто бывает, исследование внешних объектов стало отправной точкой для исследования героями себя. И Даша, и Матвей, продвигаясь от одного соляного ребёнка к другому, погружаются в своё прошлое. В каждом на свет выходит нечто давно умершее и закостеневшее, как изучаемые ими кадавры. Оба в своё время стали теми, кто отвернулся от чужого страдания, отказавшись протянуть руку помощи и сделав вид, что ничего не произошло. Надо ли говорить, что такая поведенческая стратегия в долгосрочной перспективе оказалась губительной? И надо ли спрашивать: зачем тогда мы её повторяем?

Telegram-канал Bookовски