3.5 "Тупу-тупу-тупочки..."

Такими противоречивыми эмоциями не переполняла меня ещё ни одна книга.
В ней вроде бы всё, как я люблю: девятилетняя девочка Саша, с её мыслями обо всём на свете и обо всех людях, что её окружают; интересный внутренний мир девочки, её отношения с подругами и родными; моё любимое время - начало двадцатого века. К тому же, роман автобиографичный, в нём много деталей, передающих особенности эпохи, и живой лёгкий язык, создающий особую атмосферу.
Многие отмечают, что книга учит не оставаться равнодушным к несправедливости, замечать чужую боль и помогать в беде. И с этим не поспоришь. Учит и учит сверх назидательно. Прямо-таки давит своей назидательностью. Так давит, что невольно просится на ум сравнение с недавно прочитанной Чарской, с её чуть слышным подходом к душе ребёнка, пусть и повторяющимися сюжетами и простеньким стилем.

Сначала о плюсах, о том, что понравилось в "Дороге...". Только к каждому плюсу примешивается минус и в результате получается, сами знаете что... ничего.
Манит чудесное название, связанное с трогательной историей о художнике-калеке, который лишился рук и научился рисовать при помощи пальцев ног. Картину с названием "Дорога уходит в даль..." купила мама Саши по просьбе девочки, когда художник на улице пытался продавать свои работы. Рисунки никто не покупал и маленькая Саша пожалела художника.

— Пусть маленькая барышня возьмет рисунок: «Дорога уходит в даль…». Когда я еще был художником, — а я был настоящим художником, прошу мне поверить! — это была моя любимая тема: «Все — вперед, все — в даль! Идешь — не падай, упал — встань, расшибся — не хнычь. Все — вперед! Все — в даль!..»

Роман можно было бы назвать и другими словами из этой цитаты: "Идешь — не падай, упал — встань, расшибся — не хнычь". Осталось только добавить "упал — отжался". Эти слова точней отражают основной посыл, слишком прямой и жёсткий, что не очень согласуется с детской книгой. Хорошо не падать, вставать и не плакать, когда больно, но не всем детям это подходит. И очень важно каким тоном и в каком контексте произносятся такие слова.
"Дорога..." это воспоминания Александры Яковлевны Бруштейн о своём детстве, о родителях и их методах воспитания, о городе Вильно, в котором колоритно смешались польская, литовская, еврейская и белорусская культуры; о любви к бедным, к больным, к животным и к революционерам. Я очень люблю мемуары и художественные книги на основе воспоминаний, где описывается быт, привычки, характеры.
Но (опять это но), к сожалению, любовь к бедным в романе оборачивается непримиримой ненавистью к богатым, ко всем, кого Саша и её папа считают виновными в бедах народа. Все богатые, будь то коллеги врачи, учителя, торговцы, губернаторы, ксёндзы - все они написаны одной тёмно-серой краской, и показаны только предвзятым взглядом Саши, папы Саши, Сашиного домашнего учителя математики - ссыльного революционера (вскоре благополучно вернувшегося из ссылки), пострадавших бедняков.
Мне так странно читать, как наисправедливейший папа объясняет дочке Саше, почему бесполезно убивать одного плохого человека.

— Ну, убить его! Чтоб он помнил!
— А чем убить? Бубликом, да? И что же, Кулак, думаешь, один? Их тысячи. Одного убьешь — людям не станет легче…

Звучит почти прямым призывом к террору. Особенно в сочетании с симпатией к революционерам, к тем, у кого в руках не бублик и даже не кулак.
Методы воспитания папы меня поражают. Он очень справедливый и вроде бы мягкий человек. Вот только животных не терпит дома, а для меня это огромный минус. Но в целом, я не почувствовала жестокости от взрослых. У Чарской в "Записках маленькой гимназистки" воспитание гораздо строже и неприятней, и в гимназии, и дома. Но при этом у Чарской понятно, что так жестоко поступать неправильно по отношению к детям.
А методы Сашиного папы выдаются за правильные (ну конечно, это не розги и не тёмный чулан), но я с ними не могу согласиться, как с унижающими и ломающими ребёнка. Может быть, как исключение, но уж точно они не могут стать единственно верными. Я бы сказала, вспомнив фильм "Снежная королева", что они хороши для воспитания настоящего разбойника, а в данном случае, настоящего революционера.
Что касается других персонажей, тут всё хорошо. Чего только стоит горластая Юзефа, старая Сашина няня, оставшаяся жить в доме и ставшая кухаркой, или фрейлейн Цецильхен, обучающая Сашу немецкому языку и хорошим манерам, француженка Полина Пикар, удивительно напоминающая сухие фрукты для компота.

Но так же, как сухие фрукты при варке компота разглаживаются, наливаются соком, так и Полина Пикар, стоит ей только почувствовать себя уютно, становится совсем другой! Черные глазки ее блестят, зубы весело скалятся, нос задорно и насмешливо двигается, как у кролика, и вся Полина Пикар становится удивительно милой!

Чудесно передан диалект, смешные словечки и поучительные фразы разных героев книги. Одна из самых замечательных глав это посещение зверинца с дикими животными. Для меня чтение романа превратилось примерно в такую зебру, то есть "зеберя".

Около клетки с зеброй мы снова встречаемся с тем стареньким дедушкой в картузе, который только что грозил внуку, что «тигерь» откусит ему голову.
— Видишь это полосатое? — говорит он внуку. — Так это зеберь… — И, обращаясь уже к моей маме, старичок добавляет: — Этот зеберь, я вам скажу, мадам, — это пункт в пункт человеческая жизня… Черная полоса — горе, а за ней белая полоса — радость, и так до самой смерти! И потому, когда начинается белая полоса, надо идти по ней медленно, тупу-тупу-тупочки, надо пить ее маленькими глотками, как вино…
— А когда потом приходит черная полоса, — с улыбкой спрашивает мама, — что делать тогда?
— Тогда, — очень решительно отвечает старичок в картузе, — надо нахлобучить шапку поглубже, на самые глаза, поднять воротник повыше ушей, застегнуться на все пуговицы, — и фью-ю-ю! — бегом по черной полосе, чтоб скорей пробежать ее! И самое главное, мадам, — старичок наставительно поднимает узловатый палец, — когда бежишь по черной полосе, надо все время помнить: за нею придет светлая полоса… Непременно придет!

Наверно, всё же плюсов в книге больше, чем минусов. Надо минусы пробегать быстрей, как чёрные полосы в жизни, а всё остальное смаковать маленькими глотками, медленно, тупу-тупу-тупочки...