1

Как рассказать современному читателю о Второй мировой войне?
ВЗЯТЬ:
Обритую наголо девушку с вытатуированным номером на запястье, но вполне себе вдувабельную – для тех, читателей, кто склонен втихую подрочить;
Похотливого психиатра, склонного к фантазиям с недвусмысленным сексуальным подтекстом в отношении вышеназванной девушки – для любителей аналогий по Фрейду и без;
Ребёнка, одновременно настолько тупого, что, живя в нацистской Германии, ни разу не слышал, кто такой Гитлер (это как?), и одновременно настолько умного, что в состоянии выдумать историю про отношения этой девушки и этого психиатра – для большей сентиментальности;
Фашиста-педофила - чтобы показать, какие эти фашисты были нехорошие (как будто одного факта войны и концлагерей для этого недостаточно);
Кающегося фашиста – чтобы показать, что фашисты – тоже люди, даром что с руками в крови –
И ПОСТАВИТЬ НА ЗАДНИЙ ПЛАН РАВЕНСБРЮК. Потому, что тема фашистских концлагерей настолько больная, что не дать приятных бонусов за освещение прикрытой ей истории, пусть даже самой идиотской, ни один прогрессивный критик не посмеет.
Причём по поводу Равенсбрюка можно вообще не запариваться: вроде бы это концлагерь, а вроде бы за главными героями – когда автору это надо – никто особо не следит, так что при случае они свободно сваливают, куда им заблагорассудится.
Героев тут два: еврейский мальчик Даниил и немецкая девочка Криста. Хотя почему героев? Роль первого – это роль беспомощной жертвы. Роль второй – нет, не героини. По-настоящему героиней здесь можно назвать только Сесили (за которой, если верить сноскам, угадывается британская разведчица Сесили Лефорт, она же Сесили Марго Маккензи): именно она, находясь в концлагере, стала своеобразным «центром притяжения», поддерживала подруг по несчастью и даже… тайно устроила там школу. Но писать про такое, вероятно, банальщина. Куда лучше про Кристу, которая лично меня здорово вымораживала своим инфантилизмом, сохраняемым чуть ли не до финала. Ну потому, что вот прекрасно же видит девочка – люди ходят, робы носят. А она всерьёз не отличает концлагерь от зоопарка. Это как?
Ах да, забыла. Там, где фантазии про концлагерь у автора не хватает (а такое случается часто), дыры в сюжете забиваются сказками, судя по всему, братьев Гримм – причём в неадаптированном для детей варианте. Не то для того, чтобы показать, что реальная жизнь бывает страшней – а кто бы в этом сомневался? Реальная жизнь вообще страшна тем, что чудес в ней нет, за благородные поступки не всегда следует воздаяние, прекрасный принц (или принцесса) скорее всего не встретятся, а смерть – это всерьёз и надолго. Не то для того, чтобы сказать: фашизм в крови у этих немцев, раз у них такой фольклор – как будто для того, чтобы стать фашистом, нужна принадлежность именно к немецкому народу (история доказывает обратное), а на первое место в то время выходил именно фольклор, а не пропаганда.