3 Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй.

Всегда подозревал, что подобные книги заслужили свою репутацию во многом благодаря непонятности и огромности. Главные мысли Заката Европы можно выразить на нескольких страницах. Но добраться до них надо еще постараться. Они скрыты в толще рассуждений Шпенглера, который смешал в кучу, историю, математику, географию, архитектуру, музыку, философию, литературу и все в таких зубодробительных комбинациях, что только сначала кажется - все понятно. Ведь шпенглеровская мысль не летает прямо, она то спикирует к грешной земле, то напустит философского тумана, то нырнет в мутную водицу истории. От ее стремительных маневров у меня зарябило в глазах. А еще целые страницы примерно таких выражений:

Природа есть образ, посредством которого человек высокоразвитых культур сообщает единство и значение непосредственным впечатлениям своих чувств. История есть образ, посредством которого человек стремится понять живое бытие мира в отношении к своей собственной жизни и тем самым сообщить ему более глубокую действительность.

Когда таких предложений два-три они легко расшифровываются, но когда они следуют страница за страницей, ты запоздало вспоминаешь, что не учился на философском факультете. Плотность мыслей такова, что Шпенглера (местами) надо бы читать не спеша и вдумчиво, может даже по несколько страниц в час.
Щас! Кто добровольно расстанется с такой кучей времени!? Мне пришлось на время убить дракона тщеславия и смириться с тем, что я не все понимаю. Короче основные мысли Шпенглера, почерпнутые из Введения.

История делится на Древность, Средневековье и Новое время. - «Устарело!» – восклицает Шпенглер. Нет общей истории человечества. Есть удивительные и самодостаточные культуры, которые рождаются, переживают взросление, становятся зрелыми, потом вырождаются и умирают.

Я вижу множество могучих культур, с первозданной силой расцветающих на лоне родной местности... каждая из них имеет собственную идею, собственные страсти, собственные жизнь, волю, чувство и собственную смерть…

Западная цивилизация, в этом смысле, не есть высший «этаж» человеческого развития, где нижележащие «этажи» - это древние и сравнительно недавно существовавшие культуры. Эта одна из культур, которая, как и другие, умрет.

Существуют расцветающие и стареющие культуры, народы, языки, истина, боги, местности, подобно тому как бывают молодые и старые дубы, пинии, цветы, ветви и листья, но нет никакого стареющего «человечества»…. Профессиональный же историк представляет историю в виде ленточного червя, неутомимо «прикладывающего» эпохи.

Вывод второй. Шпенглер превозносит культуру и ругает цивилизацию. У него это не одно и то же. Одним из признаков цивилизации по Шпенглеру является возникновение мирового города, который правит жизнью, а вся остальная местность превращается в провинцию. Мировой город у него наделен такими чертами:

Мировой город означает собой космополитизм вместо «родины»; холодное преклонение перед фактами вместо благоговения перед традицией и исконным; научное неверие, своего рода окаменелость вместо предшествовавшей религии сердца… Мировой город населен не народом, а массой. Ее непонимание традиции и борьба с традицией, которая является, в сущности, борьбой с культурой (с дворянством, церковью, привилегиями, династией, условностями в искусстве, границами познания в науке), ее острая и холодная рассудочность, превосходящая мужицкую рассудительность, ее натурализм в совершенно новом смысле, идущий во всех половых и социальных вопросах гораздо дальше Сократа и Руссо и возвращающийся к первобытным инстинктам и состояниям, ее «panem et circenses» (хлеба и зрелищ), снова появляющееся в настоящее время под личиной борьбы за заработную плату и спортивных состязаний, – все это, в противоположность окончательно завершенной культуре провинции, есть выражение совершенно новой, поздней и лишенной будущего, но неизбежной формы человеческого существования.

Для Шпенглера цивилизация - это время застоя, конечная закостенелая форма культуры, которая характеризуется отступлением от традиций, рационализацией философии и всего быта. У него есть интересные замечания про искусство последней эпохи.

Принадлежностью культуры является гимнастика, турнир, агон; принадлежностью цивилизации – спорт. Этим отличается эллинская палестра от римского цирка. Само искусство становится спортом – таков истинный смысл формулы искусство для искусства в присутствии утонченной публики знатоков и покупателей, идет ли речь об овладении абсурдной массой инструментальных звучностей, о преодолении гармонических трудностей или о «разрешении» красочной проблемы. Появляется новая философия фактов, с насмешкой относящаяся к метафизическим спекуляциям, новая литература, составляющая потребность для интеллекта, вкуса и нервов столичного жителя, непонятная и ненавистная провинциалу.

Резюме.
Читать иногда интересно, но чаще - муторно. Когда автор начинает писать про числа, время, судьбу, причинность и пр. хочется поскорее продраться сквозь этот дремучий лес. Но и продравшись никакого просветления не чувствуешь. Второй том, если и читать - то только по диагонали.