Буква И

ПИСЬМО ВСТУПИТЕЛЬНОЕ
Оно написано всем, всем, всем.

Такая весна сейчас, что я не знаю, успею ли я помять клавиатуру настолько, чтобы рассказать все, пока меня не унесет.
В эти дни, когда с самого утра ждешь вечера, чтобы отряхнуться от рабочего дня и... что и? и - это маленькая молния, которая соединяет слова, это черточка, которая все же пересекает параллельные линии, которые никогда не пересекутся.
так уж случилось, что нет у меня возможности выпить рюмочку, сесть на трамвай и, развязав своему настроению руки, поехать к самому удивительному человеку, которого я знаю, чтобы смотреть на нее во все глаза, и даже в дополнительный зрачок фотоаппарата, чтобы лучше, поточнее, чтобы остановить мгновение, ты прекрасно, чтобы побыть рядом и посмотреть еще раз на этот удивительный фокус: как это - жить, когда все окна не внутрь, а наружу, как это - знать так много, чувствовать так много, что никакой книжный человек, как я, никогда не поймет, как при этом душа остается мякишем и не становится коркой.

Я не буду писать о любви, я буду писать только о погоде. Погода сегодня в Берлине хорошая.

Шкловский! Как коротко! Как сухо! Какой должна быть твоя ладонь, чтобы ей можно было прикрыть сердце, размером с целую любовь. Какими должны быть строки, чтобы так много осталось между ними - вы чувствуете?! Я вижу, как все играет сквозь пальцы, сквозь время, даже когда

Давно унесли отрезанное от сердца...

...и зачем мне писать о любви, когда все вокруг, не читая, говорит о ней - даже на мусорных баках порядковый номер - 69 (что с них взять). Все в сердцах - любое бери и люби, пел дядя Саша.
Я люблю играть со словами на бумаге; о моей любви проще узнать из того, что я пишу. Я не могу сухо, все-таки это даже не письмо тебе, это даже не письмо.
И если то, что я сейчас пишу, соединяет меня здесь и тебя - там, то что это, если не удивительная буква И, целое слово, которое дает мне возможность выпить рюмочку, сесть на трамвай и поехать к тебе, чтобы брать слова с потолка - нацеживать парное горячее слово и с пенкой у рта выдавать его за свое; говорить всякую чепуху и слышать, как ты улыбаешься в усы, которые намалевало это молоко.
Ты говорила:

Ты нужен мне, ты умеешь вызвать меня из себя самой.

Я уже выпил и выхожу на улицу, вот рельсы; жду.
И тут - многоточия, многоточия, многоточия, потому что, в отличие от Шкловского, молчать я не умею. Вот у него стоит точка - все, стена. А у меня...