Краткий конспект

Как ни странно, книга действительно маленькая, читается быстро. Но она не из «читать непременно». Книга хорошо структурирована: оглавление дает базовые точки для пересказа. Поэтому пробегусь по ним, чтобы передать поразившие меня ключевые моменты: синестезии (в связи с которыми, Лурия, кстати, упоминает Скрябина) и удивительную «мнемотехнику».

Лурия рассказывает о Ш. с феноменальной памятью: он запоминал ряды осмысленных и бессмысленных слов, чисел, слогов, причем ряды произвольной длины. Он мог сказать, какое слово следует за каким в цепочке, а также назвать слова в обратном порядке. Как показали исследования, запомненную один раз информацию Ш. мог воспроизвести и через 15 лет, и это притом что он стал профессиональным мнемонистом, т. е. ему приходилось запоминать различные ряды каждый день.

Синестезии
Исследования Лурии и интроспекция Ш. обнаружили, что у него сохранилось явление синестезии (греч. συναίσθηση — одновременное ощущение, совместное чувство): «каждый звук непосредственно рождал переживания вкуса и прикосновения». При запоминании понятных слов возникали образы, которые заслоняли синестезические переживания, но при запоминании звуков и слогов последние выходили на передний план. Вот что рассказывал Ш.: «Когда я услышу слово „зеленый“, появляется зеленый горшок с цветами; „красный“ - появляется человек в красной рубашке, который подходит к нему. „Синий“ - и из окна кто-то помахивает синим флажком… Даже цифры напоминают мне образы… Вот „1“ - это гордый стройный человек; „2“ - женщина веселая; „3“ - угрюмый человек, не знаю почему…» При этом отдельные звуки, слоги, незнакомые слова представлялись Ш.в виде линий, пятен и брызг.

Трудности и эйдотехника
Для того чтоб запомнить длинный ряд слов, Ш. использовал любопытную технику: он «расставлял» образы по какой-нибудь дороге, например, на мостовой, у дома, под фонарем. Вначале бывали провалы: Ш. мог «не заметить» яйцо на фоне белой стены или дирижабль, который «слился» с серой мостовой. Но со временем он стал использовать эйдотехнику: делал образы «большими», лучше «освещал» их. Также Ш. прибегал к приемам сокращения (для запоминания всей сцены ему хватало запечатления в памяти характерной детали) и символизации (он научился переводить бессмысленные для него слова в осмысленные образы).

С запоминанием отрывков текста у Ш. по-прежнему возникали трудности: каждое слово для него рождало свои образы, они накладывались друг на друга, и «получался хаос». Также Ш. жаловался на плохую память на лица: «ни зависят от настроения человека, от момента встречи, они все время изменяются, путаются по окраске, и поэтому их так трудно запомнить». Лурия объясняет это тем, что «восприятие лиц сближается у него с восприятием постоянно меняющихся изменений света и тени, которые мы наблюдаем, когда сидим у окна и смотрим на колышущиеся волны реки. А кто может „запомнить“ колышущиеся волны?»

Искусство забывать
Последнее, о чем стоит упомянуть, это искусство забывать. Ш. справился со своей проблемой так: он решил, что «не хочет», чтобы запомненное ранее появлялось и заслоняло новую информацию. Удивительно, но это самовнушение Ш. вполне удалось.