В плоть и кровь (ч. 3)

В Дракуле полно недочетов. Даже слишком много. Большое количество сцен перегружено деталями. Слог романа крайне сентиментален и высокопарен. Ван Хелсинг без конца произносит патетические речи своими напарникам-охотникам на вампиров:

<...> не наш ли это долг!

Или призывает их:

Наш святая обязанность — продолжать начатое дело. Не единая угроза не должна встать на нашем пути.

А те, к кому эти речи обращены, и горячо жмут друг другу руки, и преклоняют колена, и дают клятвы, и пускают слезу, и краснеют, и бледнеют.

К этим занудным особенностям викторианской художественной литературы Стокер от себя добавляет еще некоторые: повествовательная техника ‘с места событий’ порой ставит его в нелепое положение. Так, в одиннадцатой главе персонаж Люси переживает тяжелую ночь — сначала в ее спальню через окно, вдребезги размозжив стекло, врывается волк, будит ее мать (ночевавшую с девушкой в одной постели), и та при виде зверя падает замертво от шока; затем, что еще хуже, в комнате появляется Дракула и начинает пить кровь Люси. И что же она делает, когда все уже позади? Зовет констебля? Нет. Она достает свой дневник и, сидя на кровати рядом с быстро остывающим телом матери, записывает все, что произошло — ведь Стокеру необходимо рассказать о случившемся читателю.

Тем не менее, все это не перевешивает достоинств романа и, прежде всего, его психологическую проникновенность. Последней четверти книги, в которой рассказывается о том, как охотники после нападения на Мину отправляются в настоящую погоню за Дракулой, присущ тонкий психологизм — к тому моменту девушка, пережив встречу с нечистой силой, сама становится наполовину вампиром. Иногда она действует заодно со своими спасителями, в противном случае она состоит в сговоре с Дракулой: Мина — двойной агент. Ее друзья в курсе этого. Они в курсе, что она в курсе того, что они в курсе. Это все сложно и не всегда безупречно исполнено на практике, но мы не можем не восхититься тем, как Стокер передает мотивы любви или желания вне рамок морали. Этой смелой откровенностью «Дракула» напоминает произведения других писателей XIX в. Можно сетовать на то, что их романы — неуклюжие, неприглядные эпистолярные монстры, а их стихотворения — незавершенные поэтические памятники безумству. Однако, от того, что они готовы нам поведать, а именно — правду — захватывает дух.

Каждому из аннотированных изданий «Дракулы» также нельзя не уделить отдельное внимание. Первым был «Аннотированный Дракула» (The Annotated Dracula, 1975) Леонарда Вульфа с шестью сотнями страниц примечаний. Автором был проделан труд, который давно пора уже было осуществить — исследование психоневротических аспектов романа. Следующее издание «Дракула: ключевые моменты» (The Essential Dracula, 1979) под редакцией Рэймонда Т. Макналли и Раду Флореску оригинально по-своему: два профессора исторических наук Бостонского колледжа отыскали рабочие заметки Стокера к роману, и хоть данный источник и не привел их ни к каким важным умозаключениям, это значения не имеет. Они выдвинули весьма привлекательную теорию: за основу персонажа Дракулы Стокер взял историческую личность Влада Дракулы, также известного под именем Влада Цепеша, господаря Валахии XV века. В свое время Влад встал на защиту своих земель от турок, приобретя тем самым репутацию необычайно жестокого даже для тех времен человека: так, «Цепеш» означает «колосажатель» — он предпочитал расправляться с врагами, насаживая их вместе с детьми и женщинами на деревянные колья. На гравюре XV века изображено, как он для того, чтобы иметь возможность наблюдать за корчащимися в предсмертных муках пленниками, обедает на свежем воздухе. Теория Макнелли-Флореску обеспечила журналистов большим количеством будоражащего воображение материала — на свет появились статьи на соответствующую тему. Как говорится, «кровь пролилась — газета продалась». В результате «Дракула: ключевые моменты» пользовался большой популярностью. (Что еще забавнее, Флореску объявил себя косвенным потомком Влада). В последствии гипотеза о Владе Цепеше была серьезно оспорена: как выяснили ученые, в процессе работы над «Дракулой» Стокер прочитал лично или узнал от кого-то о неком труде, посвященном Владу. После этого он изменил имя злодея в своей книге с «граф Вампир» на «граф Дракула» и перенес место действия из Австрии в Трансильванию, находящуюся на границе с исторической областью Валахии. Он также перенес в книгу и другие детали, но немного. Все это не отпугнуло писателей от истории Влада и века спустя. Мэттью Бересфорд в своей работе «От демонов к Дракуле» (From Demons to Dracula: The Creation of the Modern Vampire Myth, 2008) признает, что «Влад Дракула не служил в значительной степени прообразом» главного героя Стокера. Однако же, исследователь посвящает валашскому господарю целую главу своей книги и дает скрупулезное описание методов колосажания, снабженное иллюстрациями. Прочитав такое описание, захочется и самому закончить жизнь на колу.

В 1998 году вышла книга «Дракула Брэма Стокера: разоблачение» (Bram Stoker's Dracula Unearthed, 1998) Клайва Леатердейла, специалиста по творчеству ирландского писателя. Эта работа не приобрела широкой известности, но стала рекордсменом по объему аннотированного материала — тридцать пять сотен примечаний общим объемом сто десять тысяч слов. Издание Леатердейла также примечательно своей трактовкой романа скорее как хроники реально происходивших событий, нежели образца художественной литературы, что является весьма распространенной практикой среди фанатов, если не сказать и самих издателей, культовых книг. Так, когда Харкер проникает в подвалы замка Дракулы и обнаруживает графа, спящего в одном из заполненных землей гробов, Леатердейл задается в примечании вопросом:

Интересно, он лежит в сырой земле в своем повседневном наряде или в какой-то одежде для сна, при этом ничего не подстелив под себя, чтобы предотвратить появление пятен земли?

Это создание, живущее на земле сотни лет, способно летать и вызывать морские шторма, а Леатердейла заботит только то, испачкается ли одежда Дракулы? Практика аннотирования романа оказывается одновременно и достаточно серьезным занятием (Леатердейл, как и другие исследователи, проделал значительную работу) и — и в этом нет ничего постыдного — забавным. Это — и упражнение в том, чтобы порисоваться перед другими как редактор, продемонстрировав свою эрудицию, энтузиазм и личные интересы, и признание в любви к самому тексту.

В последнем аннотированном издании (The New Annotated Dracula, 2008) Лесли Клингер заявил, что обладает новым материалом для исследования: он изучил машинописный черновик Стокера, принадлежащий «некоему коллекционеру». По словам Клингера, благодаря этому источнику он пришел к «поразительным выводам». На самом деле, как в случае Макналли-Флореску и обнаруженными ими рабочими заметками Стокера, на основе этой архивной находки Клингер не приходит ни к каким важным выводам — он признается, что провел всего 2 дня за изучением машинописи. И, как и в случае гипотезы Макналли-Флореску, однако, маркетинговый ход для продвижения издания не факт обнаружения документа, но выдвинутая в книге новая теория: Клингер не просто вслед за Леатердейлом делает предположение, что все события романа происходили в реальности, но и выдвигает гипотезу о том, как роман был опубликован. Итак: Харкер — как и все герои в книге, реально существовавший человек (его имя было изменено) — передал Брэму Стокеру свой личный дневник и другие документы, позднее включенные в роман, для того, чтобы писатель предупредил английскую общественность, что среди них орудует некий вампир по имени Дракула — тоже реальная личность. Стокер согласился выпустить такое предупреждение. Однако, об их плане стало известно Дракуле. Он связался со Стокером и воспользовался своим столь «известным» даром убеждения: вампир решил, что уже слишком поздно пытаться не дать распространиться документам Харкера и поэтому заставил Стокера исказить описываемые в них события. Он присоединился к писателю и вместе они написали роман, подтасовав факты таким образом, чтобы читатели поверили, что Дракула был уничтожен. Таким образом, граф мог спокойно продолжать претворять свой замысел по завоеванию миру в жизнь.

Значительная часть примечаний Клингера, занявших собой 500 страниц, посвящена цели раскрытия данного заговора. Если Стокер допускает ошибку в единообразии сообщаемого материала или предоставляет неэмпирические данные, это — одна из попыток скрыть реальные факты. Так, в книге говорится, что лондонский адрес Дракулы — дом № 347 по улице Пикадилли. Однако, в конце XIX века те единственные дома на данном отрезке Пикадилли, которые отвечали бы описанию, были № 138 и № 139. Очевидно, заявляет Клингер, что Стокер защищает графа. Затем возникает проблема с гостиницей, в которой останавливается Ван Хелсинг: в девятой главе ее название — «Большая Восточная гостиница», а в одиннадцатой — «Беркли». И снова Клингер приходит к выводу, что Стокер заметает следы. Он ее изменил название — вероятно, писатель не хотел, чтобы читатели бросились в гостиницу проверять книгу регистрации гостей — но затем запамятовал и изменил снова.

И сначала, к Вам в голову закрадывается мысль, что, возможно, книга Клингера вовсе никакое не аннотирование издание «Дракулы», а скорее —  Бледный огонь  Набокова , роман о некоем герое-параноике в форме аннотированного издания. Однако, нет: в предисловии Клингер излагает свою теорию заговора без каких-либо оговорок. Так что же получается, мы сами должны понять, что буйнопомешанный здесь он, а его бредовые идеи, по мнению редакторов издательского дома Norton, представляют интерес для публикации?

И снова — нет. Предисловию Клингера предшествует небольшое примечание под заголовком «Вступительное слово редактора» — именно такое, которое читатели наверняка пропустят. В нем Клингер сообщает, что его грандиозная гипотеза — «милая фантазия». (По его словам, он обращался к аналогичной стратегии в работе над аннотированным изданием Записках о Шерлоке Холмсе ). Совсем недавно, выступая в рамках книжного тура в Нью-Йоркской публичной библиотеке, Клингер снова сознался в том, что его теория — забава. Он заявил:

Если Вам по душе подобное, в книге такого полно.

Так-то, наивненькие!

Но это очень и очень плохо, поскольку, во-первых, подразумевает, что к серьезному роману отнеслись как к какой-то потехе; а, во-вторых, это дискредитирует серьезные научные наблюдения Клингера, которых в книге много и которые были выявлены им ходе тщательного исследования, ведь даже с учетом существования предыдущих аннотированных изданий эта работа располагает полезной информацией. Возможно, нам не стоит объяснять, что такое Дувр или Босфор, но, когда Клингер пишет о появлении концепции Новой женщины или о популярности спиритуализма в конце XIX века, он вооружает нас багажом тех знаний, к которому бы обратились викторианцы при прочтении романа и который мог бы помочь нам. Однако, тому не бывать: читатели, узнав, что их разыграли с помощью конспирологической теории, проигнорируют эти примечания, если они — что уже весьма сомнительно — вообще купили книгу. Каждому поколению, похоже, достается тот аннотированный «Дракула», которого оно заслуживает. Сейчас это — постмодернистская вариация: игровая, «перформативная», будто насмешливо-презрительная в своем отношении к любой претензии на истину. И эта версия обрела своего идеального исполнителя. Уж кому, как не юристу по вопросам налогообложения, много знать о художественном вымысле.

Шух! Отчего так странно качнулась штора? Господи Боже! В моем кабинете откуда-то появился незнакомец с портфелем. По его словам, он — адвокат из Лос-Анджелеса. Рядом с ним еще одна фигура повыше в черном. С острыми зубами. Они говорят, что хотят помочь мне переписать статью. Что ж, придется прерваться!

Джоан Акочелла

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ